Мы – силы - Страница 84

– Лучше бы редиску или, там, лук посадила, – заметил рациональный Ханин.

– Ты еще скажи, картошку, – усмехнулся Рухлов, поднимаясь вместе с Ханиным.

Оба надели плащи и, словно перекрестясь, спросили друг друга одновременно:

– Ну, к мэру?

Посмеялись, и Ханин, выгнав Рухлова на лестницу, закрыл за ними дверь.

Спустившись, они накинули капюшоны и торопливо двинули вдоль бывшей улицы Первомайской, а ныне по личному указу мэра переименованной в Патриотов. Мэр серьезно считал, что только патриотизм спасет общество от развала. Прошли мимо пункта отоваривания карточек – бывшего универмага. Такие пункты теперь были в каждом районе города. У раздачи стояла очередь, преимущественно пожилые женщины и дети. Время было около пяти, и все способные трудиться были на обязательных работах. Мэр поставил лозунгом: обязательный труд снижает преступность. Что ж, в чем-то он, может, был и прав – замученные на земляных и других работах люди вечером мало что могли, кроме того как спать. Да только вот закоренелые преступники плевали на обязательный труд. Причем с высокой колокольни. Как и раньше, на улицу нельзя было выйти уже в девять часов вечера. На кухне Ханин и Рухлов, да еще Серов, когда появлялся в центре города, обсуждали эту проблему. И приходили к выводу, что надо просто вооружить милицию и выпустить ее на улицы после комендантского часа. За ночь город избавится от девяноста процентов преступников. Эффективность же введенных мэром блокпостов на основных улицах была практически нулевая. Уроды, что ночью вламывались в квартиры и дома, легко обходили стационарные посты. Жители даже не могли подать сигнал бедствия. Нужно было вооружать новые подразделения. А мэр сказал, что количество оружия, выданного на руки, ограничено, дабы не возникали случаи краж или утери его. Да каждый бандит в этом городе и так при пушке, возмущался Ханин. Что толку от безоружных ментов? Но скоро все изменится, думал про себя Ханин, скоро Рухлов даст этому городу и свет, и связь. Тогда хотя бы можно будет создать отряды быстрого реагирования.

Городская управа, находившаяся совсем недалеко от дома Ханина, была ярко освещена как изнутри, так и снаружи. Дизель-генератор давал достаточно энергии для запитки и многих других приятностей, в частности котельной. Алина часто высказывала Рухлову, что мэра она готова удавить только за то, что тот каждый день имеет возможность, живя в управе, мыться, а она, чистюля и вообще… вынуждена греть воду во дворе на костре и таскать ее аж на третий этаж. Впрочем, так поступала не только она. Рухлов, шутя, говорил, что тогда ей придется удавить и весь персонал управы. Легко! – отвечала Алина и делала столь кровожадное лицо, что Антон еще долго ухахатывался, глядя на нее.

Подходы к управе и непосредственно вход охраняла милиция, полностью вооруженная и готовая отразить нападение кого бы то ни было. Да и на каждом этаже было не менее дюжины бойцов, рассредоточенных в ключевых местах. Начальника городского отдела внутренних дел сменил начальник безопасности мэра, и понеслось… Бойцы получали двойные пайки на себя и на каждого из членов семей. Они ходили в новенькой форме, притараненной по заказу мэра именно Ханиным и его группой. Ханин помнил тот поход и холодел при воспоминаниях о нем. Половину он оставил по дороге. Могилы исправно отметил на карте и пошел дальше. А потом на волокушах по асфальту и грязи они тащили триста килограмм «полезного» груза – обмундирования и оружия. Пять ребятишек он оставил там, чтобы эти зажравшиеся морды могли щеголять в новеньких кителях. Но безопасность власти превыше всего!

Несмотря на свою неприязнь, он отдал честь охране на входе. Его узнали и пропустили. У Рухлова потребовали документы. И хотя тот бывал в управе не реже самого Ханина, а может, и чаще, чем-то он не нравился господам милиционерам. Предъявив от руки написанный пропуск с печатью управы, Рухлов проскочил за Ханиным и нагнал его уже на лестнице.

– Ну, кто первый? – спросил он, догоняя.

– Ты. Наверняка обрадованный твоими успехами он подпишет экспедицию. Мне, лично, пофигу – не хочет он моих людей вооружать, пусть из своей охраны дает.

– Чего-то я сумлеваюсь, что он подпишет, даже после моих хороших новостей, – сказал Рухлов на полном серьезе.

– Попытка не пытка… – резонно рассудил Ханин.

На втором этаже повторилась процедура, как на входе. И опять Ханина пропустили, просто узнав его, а Рухлов копался в карманах, вытаскивая измочаленный листок пропуска.

На третьем этаже их обыскали и, забрав у Ханина револьвер, пропустили в приемную.

В приемной, обшитой пластиковыми панелями под дерево, с шикарными люстрами на потолке и с не менее шикарными коврами на полу, топтались человек двадцать.

Ханин и Рухлов подошли к секретарю и записались на прием, кратко изложив суть вопроса. Секретарь сказал, что их вызовут. Они отошли и встали возле хмурого, залитого дождем оконного стекла. Время от времени громко выкрикивали чье-то имя и приглашали войти. В это время от мэра выходили люди, кто довольные, кто разозленные, но чаще просто озадаченные. Спустя час или около того позвали Рухлова.

Антон вошел в сверкающий и поражающий своей роскошью кабинет мэра и поздоровался с присутствующими. Кроме тучного мэра, в кабинете был секретарь по безопасности – суховатый человек невысокого роста, раньше якобы бывший сотрудник ФСБ, и секретарша по социальным вопросам – девица, сколь молодая, столь и глупая на вид. Все они благосклонно кивнули вместо приветствия, и мэр лично предложил Рухлову доложить суть вопроса.